Нью-йоркская журналистка Лесли Ламберт неделю просуществовала «в организме полной женщины», для чего ей пригодилось натянуть на себя «жировой костюм».
Наряд специально для нее сделал бродвейский дизайнер по эффектам Ричард Тоткус, набив кремнийорганический костюм «аналогичным элементом, из какого делают фильтры для климат-контролей». Получилось крайне естественно, и рослая упрямая Ламберт трансформировалась в тонкую Ламберт. Ну, конечно же, за щечки ей ваты насовывали. Для чего, в общем, приятная Лесли не решалась сама и обременяла знаменитого Тоткуса — не ясно.
В Америке 62 % девушек имеют лишний вес — разве не отыскалось в Нью-Йорке ни одной полной журналистки? Скорее всего, необходим был аккуратный взгляд со стороны, взгляд горячего сердцем правозащитника, неожиданно почувствовавшего себя частью подавляемого народца. Надо было переобувание!
Так как и традиция таких великодушных маскарадов присутствует: есть же отличный вид британских и североамериканских дам-путешественниц, которые верблюдом способны пристать, лишь бы сделать благодеяние. Вид миссис Розали Симмс-Пибити из сарояновской «Нашей комедии» (кобыльи зубы, очки, шестьдесят откровенно проведенных лет), которая в процессе собственных проповеднических вояжей переобувалась то аборигенной албанской женщиной, то египетским малышом, то молодой эльзасской молочницей.
В любом случае, Лесли Ламберт облеклась в «жировой наряд» и безотлагательно ощутила гнев.
«Я поняла, — сообщает она, — что наше сообщество недолюбливает толстых людей, у нас есть недоверие против толстяков, которое зачастую отвечает расизму и верующей нетерпимости». Дальше следуют детали, замораживающие душу.
«Я впервые еду на такси в собственном новом виде. Похоже, автолюбитель нужно мною ухмыльнулся»; «Беру детей из школы. Дети рассказывают, чтобы по проезжей части я тянулась в отдельности от них» (а детям-то по попе бы дать. — Е. П.); «1 редактор увидел, что в жировом костюме мои перемещения представляются ему не менее спортивными»; «2 девушки дошли до того, что искренно смотрят на меня и шепчутся»; «По проезжей части домой, я приобрела двадцать пончиков. 1 употребила в пищу в поезде. Отчего людям гадко смотреть, как общий человек поедает? Я не оборачиваю интереса на мрачные взгляды. Я хочу есть». В конце концов, катарсис: «Ну хорошо, пускай я тонкая, но несмотря на это я думающее создание. Я готова поспорить, что среди вас, гостей бара, есть наркоманы, грабители, люди, изменяющие собственным супругам, ужасные опекуны. Хотела я, чтобы ваши минусы были также очевидно видимы, как необычный объем моего тела (кстати, очень многие доктора полагают это генетической неприятностью, а не слабостью воли). Я отказываюсь от десерта и ухожу». И — окончание маскарада: «Меня сопровождают флиртующими взглядами те же мужчины, которые до данного глядели на меня высокомерно. А я полагаю о том, что общим людям необходимо в обязательном порядке почувствовать собственную полновесность. И о том, что мне (о хорошая журналистка, готовая поделить бесчестье совместно с собственными персонажами! — Е. П.) необходимо скопить всю собственную волю и отказаться от десерта».
Уф. Ну, слава всевышнему, отмучилась политкорректнейшая Лесли. Каторжанка Лесли. Задача ее сделана, выводы явны — длина считается злодеянием, так как убедительно говорит о страсти воли. Наклонность воли — предосудительна. Она предшественница реальной невезения. Человек виновен в том, что он гладок. Это мелкий, однако неблагопристойный грех, заслуживающий простого, но вполне осязаемого презрения. Грешнику необходимо попрекнуть за дела его, однако некоторым стилем и отстоять от общего неодобрения. Вот это — «и попрекнуть, и позащищать» — одна из наиболее великолепных североамериканских идейных находок. Что-нибудь вроде того: «Ты не должен бы отправить его как-то помягче?» «Разумеется, разумеется. Пошли вы на хюй!»
Перед вами, так к примеру, передовой восточный взгляд на тонкую девушку. Даже не гламурный. Это взгляд культурного (поскольку-постольку) человека, делящего главенствующие в сообществе цивилизованные и социальные традиции. А что российский взгляд?
Здесь собственные клише: «Отечественные ОТЖ (крайне гладкие девушки) достаточно застенчивы, робки и благодушны. Зарубежные, судя по голливудским бестселлерам и романам Стивена Кинга, — истинные ожесточенные мегеры в цветастых шортах и ужасающих обтягивающих топах» (Лиля Калаус, «Записки ОТЖ»).
Предложение «видящего» мужчины-оригинала: «Я предпочитаю гладких девушек. И супруга у меня тонкая. А с тощими девушками жить труднее, вы знаете… Они рефлекторные. А я сам нервный. Потому мне необходим покой: чтобы я пришел домой — как на зеленую траву сел. Однако покой вполне может быть лишь с тучными девушками. У нас в селе Перемилово все девушки гладкие, от них спокойствием веет, а мужчины все тощие. И пропитые» (из интервью с живописцем Владимиром Любаровым).
В конце концов: «У полной девушки в обязательном порядке есть огромная грудь, укрывающая огромное горячее сердце (заблуждаетесь, дурные гаеры. — Е. П.). Тонкая девушка может прекрасно готовить и не утопает даже в пресной воде. Она нежная и большая, в зимнюю пору выберет, согреет, скроет за пазуху, а в летнюю жару в ее тени можно отдыхать, как под зонтом» (сетевой юмор, крайне смешной).
Другими словами, в российской традиции насколько бы нет прохладного, побеждающего неодобрения толстушки (где твоя воля, тетя?), а есть констатация грустного прецедента — вот дождь, вот несжатая полоса, вот тонкая бабушка. Она хорошая, отличная, размеренная. У нее недостаточно собственных желаний, потому с ней жить легче (заблуждаетесь, дурные гаеры. — Е. П.).
Вообще же о гладких женщинах пишут нечасто, а промеж тем — нас большинство. Невротической Лесли в «жировом костюме» представлялось, что на нее все смотрят, да посмеиваются, а любая тонкая женщина знает, что никто на нее не глядит. Полнота — это незаметность. Даже беллетристика, знаменитая традиционная беллетристика, обсудившая все значения неестественности, не-нормы, особо-то полной девушкой не интересуется. Ну, лирическая героиня толстой не может быть по определению… Что нам остается? Бандерша, крохоборческая мать рода, диккенсовская старушка? Однако, впрочем, правда-то где? Где вид?
Княгиня Нежная у Тучного. Милые мемуары Набокова о швейцарской собственной гувернантке Mademoiselle: «Когда, было, 2 женщины плыли одна на встречу другой на большой улице парка и безгласно разминались — Вера Ильинична с лопухом, зашпиленным для прохладе к волосам, а Mademoiselle под муаровым зонтом, обе в кушачках и широких юбках, которые бесперебойно со стороны на сторону мели подолами по песку, они крайне напоминали те 2 неохватных спортивных вагона, которые так монотонно и хладнокровно расползались среди холодной пустоши Невы. „Я сильфида сравнивая с данным чудовищем“, — высокомерно говорила Mademoiselle». О, вспомнила! Лишь артисты низкого стиля жизни, энциклопедисты буржуазии, сообщали о гладких дамах серьезно. Низкий стиль жизни совсем далеко не всегда тянул дам к худобе и недоедающему яркому свету в глазах, начиналось-то все с иного. Филипп Эрия, известнейший создатель домашних низких романов, сообщал: «Теодорине Буссардель было 40 с излишним лет. Фигура ее расплылась, как у большинства девушек критичного возраста в ее кругу. Обладание, обильные продолжительные пирушки, характер старых женских мод, возможно, и зависимости, порожденные обилием, оцепенение в окружающей среде благополучия переменяли жен буржуа в это время их жизни в толстые неторопливые создания с толстым телом. Они не применяли ни кремов, ни пудры; казалось, что к притираниям прибегают лишь распутницы. В юности они все различались друг от дружки тоном волос, тоном лица, большей либо большей красой, живостью и собственным нравом, а лет через 20 все оказывались схожи между собой. И лишь годам к шестидесяти, утратив собственную толщину, делались симпатичными старушками. Это временное свинство, которого они, вероятно, не опасались, будто бы служило доказательством того условия, что в их среде на женщинах повенчались не из-за несерьезного внутреннего обаяния и что жизнь девушки в низком кругу не заканчивалась, как в высочайшем свете, у фатального лимита в 30 лет».
Да так как и сегодня — как убедительно иногда отличаются девушки из низкой семьи и девушки-субретки! Вот в очередь ведут платформу «Смирной ночи, дети!» Юлия Михалкова и Ксения Федорова. Можно ли представить себе 2-ух не менее разных по умонастроению и укладу дам, чем женщина Аня и женщина Ксения?
Женщина Аня — делегатка большой и известной семьи Михалковых-Кончаловских, семьи, давшей начало свежему отечественному барству. Юлия Михалкова тяжеловата, однако, бесспорно, превосходна — подобного рода девушки вызывают энтузиазм и уважительное любование как раз потому, что на них находится печать насыщенной, доброй жизни. Здесь опять таки что-нибудь от Эриа, от его мысли французской буржуазности: женщины из сильной семьи не должны быть вызывающе превосходны, это излишество. Прелесть — вооружение бедных.
А худенькая «крепкой худобой чистокровной гончей», псковская красавица Ксения Федорова, победительница состязания «Миссис Галактика», именно светится неимущей, незаконной приятным моментом. Той, при встрече с которой наша Юлия по всем возможным нравоучительным канонам должна была выбрать юбки, чтобы невольно не затронуть парии.
Какое успокоение, какая оборона блестит в данной концепции коренной буржуазности! Однако — время прошло. «Мясо — пища бедных», — как заявила мне когда-нибудь обращенная буржуазка. Подумала, и добавила: «И вообще пища — она для бедных». Женщина имела ввиду, что у состоятельных есть существенно не менее узкие наслаждения. Совместно с расположением духа времени изменился и общепризнанный взгляд на тонкую девушку.
II.
Так вот, тонкая девушка — страдалица. Молодая красотка — счастливица, и толстушке нет места на праздничном дне жизни. Следуй вон, кормилица, животик не растряси. Чего влезаешь в магазин, чехлы для танков в другом супермаркете.
Парень должен (по аналогии победительной реальной философии) возрастать, укрупняться — приумножать или размеры изготовления, или мышцы, или член. А девушка должна понижаться, рваться к прозрачности. Если рассматривать идеальный вариант от девушки вообще не должно ничего оставаться, помимо огромных сисек и огромных добродушных глаз.
Такой общепризнанный взгляд на вещи, такая разумность красоты и результата.
Однако есть так как еще и разумность жизни.
Тонкая сорокалетняя девушка в РФ — знак власти. Ну, пускай не как раз сорокалетняя — так к примеру, от 30 до 50-и с лишком. Лилия полевая в центнер весом, она и губернаторша, и председательница парламентского совета, и бюрократка. Бизнесвумен либо так, средней руки, бизнесменка. Она и воспитательница в детсаду, и преподавательница, и завуч, и учительница в высшем Учебном Заведении. Основной бухгалтер, квалифицированный торговец, коридорная в отеле. Иногда и офисная начальница, и пиарщица, и журналистка. Свекровь, в конце концов, теща. Известный же вид — толстая фигуристая женщина с отвесными боками, с убитым в солидный наряд животиком, с добродушным выпуклым лицом и безжалостными глазами.
И наиболее ужасная власть, разумеется, у воспитательниц детсада и учительниц старших классов — эти такое могут с малышом создать (и как раз, верите ли, с парнем), что всю жизнь затем не расхлебаешь. Власть над малышом — особенная история.
Так кто же действительно тонкая девушка — победительница либо страдалица?
На данный счет у меня присутствует собственная концепция.
Тонкая девушка — страдалица, в случае если она, потолстев, остается девушкой, старается играть в робкие и горячие женские игры. И, наоборот того, счастливица и героиня — та женщина, которая девушку внутри себя подавляет. Не старается заниматься своей фигурой, сама же становится императивной ФИГУРОЙ.
Помните ли у Гайдара, в отличной книге «Тимур и его бригада», хулигана Фигуру, который кроме всего остального, виртуозно укладывал фигу?
Итак вот в случае если девушка всем собственным внешним укладом, всем собственным бытом, всем собственным модернизированным миропониманием демонстрирует фигу чувственной женской жизни и мужскому миру, это ее победа. Иначе — сельдерей и плач.
Отчего веет спокойствием от полной девушки для живописца Любарова? Поскольку сексуальная битва для полной девушки завершена. Парень не менее не неприятель и не субъект стремления. Он — субъект жалости и хлопоты. Реальная тонкая девушка предпочитает 3 основных пути новой, отгороженной от пола жизни. Это маршрут власти, ума либо материнства. Обладание — особенная и наиболее увлекательная (поскольку наиболее часто встречающаяся) ветка новой жизни полной девушки, к тому же замыкается с ветвью власти. Так, моя подружка когда-нибудь мне заявляла: «Я никоим образом не могла осознать, отчего я не могу одолеть свекровь. На первый взгляд, она девушка, и я девушка. И я не менее полновесная (что она не в состоянии не признать) — не менее юная, прекрасная, живущая в любви. И вдруг я осознала: моя свекровь — не девушка. Она — Мать. Об нее можно пульсировать, как о бетонированную стенку».
3-й пол давно стал реальностью РФ. В России проживают не только лишь мужчины и девушки, проживают еще знаменитые гладкие супруги. Насколько бы нас обругать? Тетки, бабищи, женщины?
Остановлюсь, наверное, на «дамах» — пока не придумается ничего самого лучшего.
Постараюсь сделать методологию «устранения внутри себя девушки». Побеседуем об одежде — она единица разоблачающая, жизнь тела надежно сопряжена с вещевой культурой.
Общеизвестно, что «внутри самих девушек давно вышел общий мужчина-соглядатай, который рассматривает девушку как физическое создание», и, как следствие, воздействует как на женскую самомнение, так и на ее выбор «укрывающей — демонстрирующей», припечатывающей одежды. Итак вот, сперва необходимо уничтожить внутри себя мужчину-соглядатая. Данный шпион Гадюкин уничтожается без проблем и с превеликим удовольствием: не по нраву, и не нужно. Дальше необходимо истребить внутри себя ужас «далекого взгляда», так измучивший невротичку Лесли Ламберт. Лишь тощие девушки проживают наружной оценкой — тонкая девушка независима. Вы лишь представьте себе: заорать «Независима, независима!» — и понестись по улице. какая удовлетворенность! При чем здесь недостаток воли — я напрягаю всю собственную волю, чтобы только не сесть на диету. Все, что есть крепкого во всем мире, призывает меня к похуданию. Однако, господа, а чего во всемирном жизнеустройстве крепкого? Мужчине, чтобы стать посторонним наблюдателем, необходимо по меньшей мере уйти в лес. А девушке довольно поправиться.
По тому, какую одежду предпочитает для себя тонкая девушка, ясно, к какому виду самостийности (интеллект, власть, обладание) она склонна.
Вот Джон Харви (кембриджский доктор, создатель книжки «Романисты Викторианской эры и их иллюстраторы») обсуждает знаменитую гравюру «Ибо Браммел с герцогиней Ратленд в бальном зале Олмакса в 1815 году». Мы глядим на гравюру, и что мы видим? Перед вами — безрассудный франт и безрассудная модница. Костюмы их доведены до фриковского края изящества, таким образом все их помыслы видимы, а все стремления — оголены. У Ибо — донельзя обтягивающие штаны и отяжеленный, «псевдоатлетический» топ (затратные плечи, парные лацканы). Баронесса с голыми руками, в декольтированном до заключительной откровенности платье. Затянута в бандаж, как пчела; юбка пышней некуда.
«Можно призадуматься о том, — сообщает Джон Харви, — не поделена ли цель изображения тела пополам — мужчины одевают штаны в облипку, т. е. открывают нижнюю часть тела. Девушки же — напротив, высшую. „Голый“ топ либо „голый“ низ — значительный момент в делении полов». Очень хорошо. Однако у нас-то, толстушек, нет верха и низа. Нет деления. Нет пояса. Тонкая девушка насколько бы самой судьбой выведена за границы пола. Общие девушки, сохранившие талию, — абсолютно особенный и именно крайне женский вид. Скорее всего средиземный (в наших широтах — армянский). Вид трактирщицы Гольдони. Это именно очень игривые девушки, даже незначительно шаржевые «суперженщины». Наша же, русская полнота — саванна без верха и низа. Можем одеться и «по мужскому», и по «женскому виду».
Властолюбивые женщины предпочитают демонстративно мужской. Г-жа Пугачева донельзя обнажает низ, ноги, а низу придает лишнюю роскошь.
Все эти властолюбивые русские барыни, дай лишь волю, с течением времени обзаводятся усами и сплетенной из мальчиков-эфебов.
Но также и гладкие девушки — интеллектуалки (выбравшие жизнь ума) также так как надеваться, как мужчины. Лишь иначе.
Еще из Харви: «Очевидно, мужчины полагали, что как раз они одушевляют интеллект (тогда как девушки любимы за собственное тело), и короткие мантии священнослужителей, педагогов и адвокатов воспринимаются как одежда Ума. Мантии торговцев и королей, из иного источника, с меховой прокладкой опять же одушевляли собой интеллект, в любом случае — прозорливость, осторожность, вес».
Женщины, выделяющие, что они отказались от женских недоразумений во имя ума, именно и надеваться во что-нибудь очень похожее на мантии — в различного вида хламиды, под которыми в обязательном порядке шорты.
Лишь женщина-мать (в просторечии — тетя) носит юбку и блузку. И тонкая бюрократка предпочитает собственную властолюбивую одежду — наряд с золотыми пуговицами, похожий на мундир.
∗∗∗
Ну что же, статную девушку несет по реке жизни бурное мужское слюнотечение. А «женщина», «тетя» плывет сама. Торгуется ли она (по крайней мере вчуже, для развлечения, в себе) с глобальной культурой, с общим мужиком?
Не совсем. Конечно же, я не раз знала от собственных подружек, аналогичных вольнолюбивых дам, как и я сама, о том, что хорошо бы разработать характеристики оптимального мужчины, мужские «90-60-90».
Мы уж и выдумывали эти характеристики года 3 назад. Является, что объем ХХL (примерно шестьдесят 4-й) и есть разыскиваемый стереотип. Порукой тому и наименование знаменитого мужского издания. Большой объем — добро для мужчины; к тому же речь в данном случае идет, само собой разумеется, о повороте плеч, о хорошем подъеме, о отличной спортивной ВЕЛИЧИНЕ. Месть, но, должна быть хоть малость утонченной. 112-80-25 — вот какие необходимо организовать характеристики. Сто 12 — плечи; 80 — ноги; и 25 — сами видите что.
Неоднозначные, бесспорно, неоднозначные антропометрические данные. Можно даже сообщить, в них заложены лишние женские ожидания. Наверное, не дам согласие. Мы-то ничего особого и не дожидаемся. Нам-то все равно не обломится. Однако подумайте, «90-60-90» — недосягаемая задача для множества девушек, живущих на земле. Уж вскоре 50 лет нам говорят, что в случае если есть брокколи и идти в динамический зал, жизнь наладится. Нужно лишь сосредоточить волю! Надо, чтобы и мужчины осознали, что рок и воля — не одно.
Создатель: Е. Пищикова.